"Обращения в Европейский Суд по правам человека. Беседа с адвокатом Каринной Москаленко."

Программа: 
Обращения в Европейский Суд по правам человека. Беседа с адвокатом Каринной Москаленко. / Серия «Знай свои права!». Сост. Гордеева Е.А. – М.: РОО «Центр содействия реформе уголовного правосудия», 2012. – 52 с.
Скачать брошюру: 

Центр содействия реформе уголовного правосудия

Серия «Знай свои права!»

 

Обращение в Европейский Суд
по правам человека

Беседа с адвокатом
Каринной Москаленко

 

МОСКВА, 2012

Составитель: Гордеева Е.А.

 

Издано в рамках Проекта «Повышение правосознания и правовой
ответственности уязвимых групп населения»

При реализации проекта используются средства государственной
поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии
с распоряжением Президента Российской Федерации
от 2 марта 2011 года №127-рп.

 

Вступление

3 сентября 1953 года вступила в силу Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, которая не только провозгласила основополагающие права человека, но и создала особый механизм их защиты.

Обеспечивать неукоснительное соблюдение и исполнение норм Конвенции ее государствами-участниками призван Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Он осуществляет эту задачу путем рассмотрения и разрешения конкретных дел, принятых им к производству на основе индивидуальных жалоб, поданных физическим лицом, группой лиц или неправительственной организацией.

Европейский суд по правам человека действует с 1959 года, его штаб-квартира размещается во Дворце прав человека в Страсбурге (Франция). Россия ратифицировала Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод 30 марта 1998 года, а с 5 мая того же года признала юрисдикцию ЕСПЧ.

Компетенция Европейского суда распространяется только на дела о конкретных нарушениях Европейской конвенции. Если ЕСПЧ признаёт поступившую жалобу справедливой, он имеет полномочия присудить финансовую компенсацию материального и морального ущерба, а также всех издержек и расходов. В 2010 году Россия выплатила более €8,8 млн таких компенсаций.

По состоянию на конец 2010 года более 25% всех жалоб, поступивших в ЕСПЧ, были поданы в отношении России. По данным на конец 2011 года, число таких жалоб составило почти 27% от общего числа исков из всех стран Совета Европы, это более 40 тысяч жалоб. Многие иски подаются заключенными или их родственниками, которые в основном жалуются на невыносимые условия содержания или нарушение процессуальных норм.

В январе 2012 года Европейский суд по правам человека принял пилотное решение, обязав российские власти в срочном порядке принять меры к устранению «бесчеловечных или унижающих достоинство» условий содержания заключенных в следственных изоляторах (СИЗО).

Пилотное постановление было принято после рассмотрения жалобы Сергея Ананьева, Геннадия Баширова и Гюльнары Башировой, которые в период с 2005 по 2008 год содержались в СИЗО в разных регионах России в ходе уголовных процессов над ними.

В 2007 году Ананьев провел почти два месяца в 15-метровой камере смоленского СИЗО. Камера была рассчитана на 13 человек, но фактически в ней содержалось до 20 заключенных. В свою очередь двое других заявителей содержались в разных камерах астраханского СИЗО и утверждали, что все они были переполнены.

Всего в Страсбурге приняли 90 решений по жалобам на содержание в изоляторах. Все они были проанализированы и привели с принятию пилотного решения.

Смысл пилотного решения ЕСПЧ состоит в том, что инстанция на примере конкретной ситуации выявляет и описывает системную проблему, которая приводит к массовым нарушениям прав человека. Также в рамках пилотной процедуры суд указывает на направления и способы решения выявленной проблемы.

Программу мер российские власти должны подготовить в сотрудничестве с Комитетом министров Совета Европы в течение полугода после вступления постановления в силу, а также установить обязательные сроки для правовой защиты в связи с неадекватными условиями содержания под стражей.

В ЕСПЧ считают, что тюрьмы должны быть пристанищем только для фигурантов самых тяжких дел, связанных с насильственными преступлениями, и что содержание под стражей должно быть исключительной мерой, а не нормой. Максимальное количество содержащихся в СИЗО должно соответствовать хотя бы национальным стандартам – это четыре квадратных метра на человека.

 

 

 

Беседа с адвокатом Каринной Москаленко

 

«Мы стремимся помочь тем, кто отчаялся найти справедливость в России».

Центр содействия международной защите является российской межрегиональной общественной правозащитной организацией. Он был создан в 1995 году и объединяет профессиональных юристов, в основном, адвокатов, а также людей, специализирующихся в области защиты прав человека. С 1999 г. Центр является российским отделением Международной комиссии юристов – одной из международных организаций, имеющих консультативный статус при Совете Европы и ООН.

Основными целями и задачами центра является содействие полному и беспрепятственному использованию гражданами своих политических, социальных, гражданских и экономических прав и свобод, выявление фактов нарушения прав человека, их анализ и обобщение, выработка общих и конкретных рекомендаций по восстановлению нарушенных прав, а также формирование общественного сознания в духе уважения прав и свобод человека.

 

Наш Центр содействия международной защите занимается этой работой давно, еще с 1998 года.

После вступления России в юрисдикцию Европейского суда по правам человека начали поступать первые российские жалобы. Очень знаковое дело – Калашников против России. Мне довелось защищать Валерия Ермиловича Калашникова в Европейском суде, и это было первое публичное слушание российского дела в Европейском суде.

Валерий Ермилович к этому времени освободился из Магаданского СИЗО, в 2000 году, а в 2001 году 18 сентября он уже приехал со мной в Страсбург. За время нахождения в тюрьме он выучил английский язык, и участвовал в этом судебном заседании полноправно, хотя и не выступал сам, но следовал этому слушанию. Ведь слушания в Европейском суде, как и вообще рассмотрение дел, происходят только на одном из двух официальных языков, на французском или на английском. И Калашников к этому времени уже владел английским языком.

Конечно, у него после тюрьмы не было никаких денег. И тут надо сказать о демократичности процедуры Европейского суда, потому что ЕС привез бесплатно самого Валерия Ермиловича и меня, как его адвоката. Европейский суд оплатил стоимость проезда, гостиницу, суточные, в общем все, что полагается в таких случаях. И  доступность, демократичность этой процедуры не ограничивается только тем, что для неимущих заявителей ЕС обеспечивает то, что они называют правовой помощью, оплаченной Советом Европы. Демократичность этой процедуры больше всего связана с тем, что провозглашено в статье 34-й Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод – каждый имеет право обратиться в ЕС.

Решением Европейского суда Калашников был признан жертвой нескольких нарушений прав человека:

– бесчеловечного обращения,

– необоснованно длительного содержания под стражей в предварительном заключении,

– нарушения права на справедливый суд в части превышения разумного срока рассмотрения дела с момента начала его преследования в феврале 1995 года до вынесения окончательного судебного решения в марте 2000 года.

 

Типовые, повторяющиеся дела теперь будут рассматриваться в Европейском суде в упрощенном порядке. То есть принимается решение по пилотному делу, и в России таких тем пока обнаружилось две, где много повторяющихся жалоб, а поэтому было необходимо вынести пилотное решение по пилотному делу. Это значит, что, выявив системные проблемы в той или иной области, Европейский суд не будет больше рассматривать десятки, сотни жалоб на одну и ту же тему, а обобщает нарушения, которые для этой страны являются типичными, и предлагает уже государству решить эту проблему.

И здесь нам нужна помощь всех наших доверителей или потенциальных заявителей, тех людей, которые содержатся в следственных изоляторах, в колониях, в различных учреждениях закрытого типа.

 

По каким вопросам обращаются в Европейский Суд по правам человека?

Часто в ЕС обращаются не по поводу, по ошибке, считая, что ЕС, скажем, рассматривает дела по существу в том виде, в каком их рассматривает национальное правосудие.

ЕС никогда не пересматривает решения российского суда, он никогда не подвергает анализу или сомнению приговор по уголовному делу или решение по гражданскому делу.

Право на справедливое судебное разбирательство

Есть такое право в Европейской Конвенции, как право на справедливое судебное разбирательство, но это именно право на разбирательство в справедливых условиях, а не на несправедливый приговор или несправедливое решение. Поэтому надо очень хорошо знать, что в ЕС не стоит обращаться с вопросами, которые не имеют отношения к юрисдикции ЕС. Это очень распространенная ошибка. Вы найдите в вашем деле, что было сделано судом неправильно, что было сделано судом несправедливо, незаконно, с нарушением процедуры, с нарушением прав сторон.

И вот в этом случае вы приносите свое обращение в Страсбург с правильной расстановкой вопросов, не в плане того, что вы пытаетесь доказать свою невиновность, как это многие пытаются делать в ЕС, а в том плане, что вы доказываете несправедливость проведенного судебного разбирательства. При этом – тоже очень важное дополнение: право на справедливое судебное разбирательство возникает не с момента, когда началось судебное заседание, а вся досудебная стадия предполагает тоже справедливую процедуру. Если ее нет – досудебной стадии, то это означает последующее несправедливое разбирательство. Поэтому в деле Железов против России Европейский Суд разъясняет российским властям, что право у Железова на справедливое судебное разбирательство возникло прямо сразу после того, как к нему применили меру пресечения сначала в виде задержания, потом содержания под стражей. Это важно знать, потому что уже на этой стадии необходимо соблюдать принцип равенства сторон в процессе, не так, чтобы у обвинения или у следствия были все права, а обвиняемый был лишен этих прав.

С этого же времени есть право на защиту, право на вызов свидетелей, их допрос и так далее. Если заявляется обоснованное ходатайство, а в нем необоснованно отказывают – это повод к тому, чтобы обратиться впоследствии в ЕС.

Если речь идет о праве на справедливое судебное разбирательство, то в ЕС можно будет обратиться только после вступления приговора в законную силу, то есть после рассмотрения второй инстанцией этого же дела. В первой инстанции, во всей досудебной стадии наши подзащитные собирают материал. Если идет нарушение, идет однобокий процесс, идет впрямую обвинительная и единственная версия, а все доводы стороны защиты, обвиняемой стороны не принимаются во внимание, вопреки праву обвиняемого представлять свои версии, - это повод для обращения в Европейский Суд по правам человека.

 

Обращаясь в ЕС, вы должны понимать, что занимаетесь общественно-полезным делом. Если вы подаете жалобу, к примеру,  «Иванов против России», то на самом деле вы защищаете права – свои или своих подзащитных, которые, прочитав жалобы, уже помогают другим заключенным писать жалобы в ЕС и правильно расставляют акценты, иногда даже лучше, чем некоторые адвокаты, которые часто пренебрегают этой процедурой. Надо сказать, что это очень серьезный и мощный механизм в борьбе с безнаказанностью, с пытками, которым не должно быть места в нашем государстве.

 

 

Критерии приемлемости жалобы в Европейский Суд

 

-    нарушение права, которое гарантировано Конвенцией
о защите прав человека и основных свобод

 

Обращаясь в ЕС, надо помнить несколько очень важных критериев приемлемости.

Обращение будет приемлемо, если человек жалуется не на какие-то нарушения прав, скажем, не на несправедливый приговор, а на то нарушение только того права, которое гарантировано Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.

Для этого надо открыть Конвенцию (текст Конвенции см. в Приложении в конце брошюры) и найти соответствующее право, если оно нарушено. Это могут быть:

- незаконный арест,

- необоснованно длительное содержание под стражей, 5-я статья,

- ненадлежащие условия содержания – 3-я статья,

- нарушение права на жизнь, 2- статья (чаще всего, когда жалуются живые и говорят, что их жизнь поставлена под угрозу). Если нарушили вторую статью, это значит речь идет о том, что чью-то жизнь не сберегли, потому что нарушение права на жизнь будет не только в том случае, если власти кого-то лишили жизни, но и в тех случаях, когда они не сохранили жизнь человеку, а могли и должны были сохранить.

Если человек покончил жизнь самоубийством, а они не предотвратили этого, и плюс есть еще позитивные обязательство по праву на жизнь, не только по предотвращению, но и надлежащее эффективное расследование по факту смерти. В том случае, если та или иная гибель человека не была расследована надлежащим образом, это тоже будет нарушение права на жизнь, потому что мы же не знаем, от чего он погиб, если не было надлежащего расследования – эффективного, своевременного, и, я еще подчеркну – независимого расследования.

Вот это всё те права, которые гарантированы Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.

Поэтому удивляешься, как много неприемлемых жалоб. А ведь если бы люди понимали, как писать, о чем писать – то неприемлемых жалоб было бы гораздо меньше, а приемлемых соответственно гораздо больше. Часто ЕС жалуется на перегруженность делами, которые на 90%, а по некоторым странам на 95-96% являются неприемлемыми. Основное усилие секретариата суда уходит на разбор вот этих потенциально неприемлемых жалоб.

Другое дело, что и потенциально приемлемых жалоб сегодня в Страсбурге из РФ очень много. И в конце концов рождается прецедент.

Я расскажу о деле, которое должно помочь другим заключенным следственных изоляторов бороться за свои права и добиваться улучшения ситуации в СИЗО. Конкретно это дело касается троих заявителей. Но в этом деле есть ссылка на 90 рассмотренных ранее дел по РФ о ненадлежащих условиях содержания. И среди этих 90 дел  около половины дел, которые наш Центр передавал время от времени в ЕС по мере обращения к нам заключенных следственных изоляторов.

Надо сказать, что жестоким признано и то (по многим делам, надо сказать, например, дело Моисеев против России, и многие другие дела), как людей транспортируют из СИЗО в суд и из суда в СИЗО. Вот это многочасовое путешествие по городам, в пробках, в неудобной позе, в условиях, которые не обеспечивают ни санитарных каких-то требований, ни человечного обращения с заключенными. Эти вопросы уже были предметом рассмотрения ЕС, и эти вопросы находятся в поле зрения ЕС, они являются очень актуальными. Условия, в которых люди находятся в судах, тоже вызывают озабоченность.

Но больше всего, конечно, это переполненность СИЗО и отсутствие того, что мы называем соблюдением минимальных гарантий уважения прав личности.

Отправление естественных надобностей на глазах у всей камеры,  - для этого не надо несколько месяцев, а то и несколько лет находиться под стражей, чтобы поставить вопрос, что это унижение с первой же минуты и на протяжении всего времени. И если туалет отгораживается какой-то коротенькой перегородкой в 120 см, это тоже не решает проблемы. И мы пишем в своих обращениях в ЕС от имени наших доверителей об этих условиях в совокупности. С одной стороны, это переполненные камеры. С другой стороны, дефекация здесь же в камере. Прием пищи здесь же в камере. Сон, отдых, подготовка к следующему дню судебного заседания, подготовка жалоб, ходатайств, чтение, отдых и досуг – всё в одной камере.

 

Европейские минимальные требования говорят, что 7 метров на человека, это минимальная площадь на человека в заключении.

В российском законе это до сих пор 4 метра. Споря с российскими властями по делу «Фетисов и другие против России», мы говорим  о том, что если в других странах это может быть не 7 метров, а 5 или 4, то там хотя бы это не спрессовано всё в одном и том же помещении, где находятся и туалет, и столовая, и спальня, и всё остальное. А 4 метра при таких обстоятельствах - это, конечно, невероятно мало и невозможно унизительно. Недопустимо унизительно.

 

- пилотное дело «Ананьев и другие против России». [1]

Дело стало знаменитым потому что, во-первых, оно обобщило ситуацию с Ананьевым и двумя другими заключенными, которые подали аналогичные жалобы в ЕСПЧ, и с еще с 90 заключенными, которые уже выиграли свои дела в ЕС. Не надо забывать, что еще 150 таких дел ждут рассмотрения в этом году.

Это означает, что российской власти дана возможность убедительно продемонстрировать готовность и реальное намерение, а не добрые пожелания и слова, менять условия содержания в СИЗО, которые не приемлемы в демократическом обществе, в цивилизованном обществе. Они бесчеловечны, они нарушают целый ряд международных договоров, где Россия является подписантом. Если Россия является страной-участницей, то она не может не выполнять своих международных обязательств. Кроме того, не будем забывать, что эти же самые права гарантированы Российской Конституцией. И в течении года по делу Ананьев против России российская власть будет доказывать, что выполняются главные конституционные требования, а также требования и гарантии Европейской конвенции – это статья 3 Европейской конвенции: «Никто не должен подвергаться пыткам, бесчеловечному обращению или унижающему обращению или наказанию». Поэтому, если такие факты нарушения ст. 3 Конвенции будут иметь место, необходимо информировать об этом Европейский Суд.

Существуют три разные степени нарушения ст. 3 Конвенции. Самое серьезное нарушение – когда человек подвергается пытке сознательным действием, в ходе которого человека заставляют либо признать себя виновным, либо дать какие-то показания против других лиц, либо вынуждают к какому-то определенному поведению. В этом случае, если такое обращение достигает минимальной степени жестокости, которая предусмотрена ст. 3 Европейской конвенции, то государство является нарушителем конвенции. Эти факты нужно доводить до сведения ЕС.

 

- сроки подачи обращения в ЕСПЧ

Что характерно в моей практике? Когда человек находится в следственном изоляторе, он опасается, и очень часто опасается обоснованно, обращаться с жалобой на жестокое обращение. Когда его переводят в колонию, он, находясь уже вне воздействия тех бесчеловечных условий,  начинает писать в ЕС. Важно только, чтобы с того момента, как человек подвергался либо жестокому обращению, либо содержанию в бесчеловечных условиях,  не прошло 6 месяцев. Потому что после 6 месяцев ваше обращение не будет приниматься ЕС как поданное с пропуском срока.

6-месячный срок – это еще один критерий приемлемости жалобы.

6 месяцев – это тот срок, который следует отсчитывать от последнего судебного решения, если существуют эффективные средства правовой защиты. Судя по пилотному делу Ананьев и другие против России, с учетом 90 предыдущих рассмотренных жалоб и более 150 ожидающих своего рассмотрения, эффективных средств правовой защиты против бесчеловечного или унижающего обращения, унижающих условий содержания практически не существует. В этом случае надо отсчитывать этот срок с момента окончания нарушения права. То есть не позднее 6 месяцев с того момента, когда это нарушение закончилось. Перевели человека из СИЗО в колонию, не надо затягивать и в течение некоторого времени надо подготовить жалобу и направить ее в Страсбург. Конечно, она будет идти туда долго. Но если штамп на письме будет своевременно поставлен, или человек передаст письмо в спецчасть своевременно, в пределах 6-месячного срока, то срок пропущен не будет.

Чтобы доказать, что нет неэффективных средств правовой защиты против бесчеловечного или унижающего обращения, унижающих условий содержания, заявителю достаточно сослаться на множество дел, рассмотренных в отношении России, сослаться на прецеденты, начиная от Калашникова и заканчивая Ананьевым. И в этом случае, если ситуация того или иного заявителя сходна или близка к этим обстоятельствам, к этим условиям, то ЕС, скорее всего, согласится с заявителем.

Российская власть по делу Калашникова признавала, что у Калашникова были условия содержания не хуже, чем у других заключенных или, как они сказали, может быть, даже и лучше. Это является признанием, что нарушения происходят повсеместно и отсутствуют эффективные средства правовой защиты. Если у заявителя сохранилась копия обращения к администрации того или иного пенитенциарного учреждения о нестерпимых условиях содержания и что это могло бы быть исправлено, то копию такого обращения, конечно, следует приложить к своему обращению в ЕС.

 

- бремя доказывания

Здесь мы поговорим о следующем критерии приемлемости.

Жалоба должна быть обоснованной. Именно на заявителя возлагается обязанность доказать нарушение его права со стороны государства. То есть бремя доказывания нарушения лежит на заявителе, а не на государстве. Потому что в данном случае заявитель является обвинителем, он обвиняет государство в том, что оно нарушило его права. А  государство защищается, у него есть презумпция, если не невиновности, то презумпция добропорядочности, пока не будет доказано обратное.

А вот когда будет доказано, тогда уже государству придется доказывать. Например, по факту применения пыток или какого-то физического воздействия не было проведено экспертизы. Человек требует проведения судебно-медицинской экспертизы, а ему отказывают. Отказывают день-два, неделю, 10 дней. Потом проводят экспертизу. Конечно, через несколько дней установить какие-то телесные повреждения бывает очень затруднительно, иногда невозможно. И в этом случае заявитель требует уже от государства, чтобы оно доказывало, что не было такого обращения. И государство в этом случае находится в очень невыгодном положении, потому что именно бездействием представителей государства не было проведено своевременное, скажем, медицинское обследование.

Еще пример: если заявляются ходатайства о допросе лиц, об очных ставках и так далее, а они не проводятся. В этом случае государство отвечает за доказанность или не доказанность этого, то есть бремя здесь уже доказывания возлагается на государство.

 

- исчерпание средств внутригосударственной правовой защиты

Есть еще один очень важный критерий приемлемости - это исчерпание средств внутригосударственной правовой защиты.

Что это означает?  Просто писать жалобы повсюду? Или, как ко мне приходят иногда заявители и говорят: я исчерпал все средства правовой защиты. Мама чья-нибудь приходит: конечно, я обошла всех, я дошла до Верховного суда. Особенно часто это бывает по делам о нарушении права на несправедливое судебное разбирательство или право на свободу и личную неприкосновенность, незаконные аресты, необоснованно длительное содержание под стражей.

Но надо не просто исчерпывать средства правовой защиты, надо правильно исчерпывать средства правовой защиты, надо исчерпывать правильные средства, надлежащим образом в нужном направлении и с правильными доводами. Не лишне, конечно, сослаться на ту или иную норму Европейской конвенции.

Европейская конвенция – это очень маленький документ. И права там закреплены в статьях со 2-й по 14-ю, начиная с права на жизнь и заканчивая запрещением дискриминации – 14-я статья. Есть еще несколько протоколов, несколько статей – защиты права собственности, образования, справедливые выборы (заключенные  могут жаловаться, если они считают, что необходимо им участвовать в выборах, есть уже прецедент – британское дело, которое является интересным образчиком решения ЕС). И Конвенция доступна всем. Наш Центр содействия международной защите рассылает Конвенцию и наш комментарий, к нам поступает  очень много обращений с просьбой выслать Конвенцию. Но если раньше это были тысячи обращений в год, иногда в месяц приходило больше тысячи обращений, то теперь это сотни обращений. Почему? Потому что рынок насытился этой литературой - Конвенция доступна практически всем.

 

Итак, необходимо исчерпать средства правовой защиты. Долгое время российские власти пытались доказать в ЕС, что, скажем, рассмотрение дела в порядке надзора – это эффективная процедура, особенно с новым УПК и с новыми изменениями, которые обязывают выносить решение по каждой поданной жалобе. Все равно это не убедило ЕС, потому что обращение с жалобой в порядке надзора не дает гарантий рассмотрения дела как такового. А просто административный ответ не может считаться эффективной процедурой.

Не надо исчерпывать надзорный порядок, чтобы обратиться в ЕС.  Потому что некоторые люди ожидают решения в надзорном порядке и пропускают 6 месяцев с момента последнего судебного решения по уголовному делу.

Последним судебным решением в большинстве случаев будет считаться кассационное определение кассационной инстанции. Получив такое решение, заявитель должен собрать все важные документы по делу, тексты своих ходатайств, если не сохранилась какая-то жалоба, можно даже по памяти восстановить ее. ЕС поверит, что вы в основном правильно передали смысл этой жалобы, потому что в ЕС многое основано на доверии. ЕС хорошо понимает, что если вы это доверие один раз не оправдаете, то это обратится против вас, поэтому все заявители стараются быть очень и очень добросовестными в предоставлении материалов. 

Но если не сохранилась какая-то жалоба - человека переводили из  камеры в камеру, что-то осталось, что-то потерялось - человек может восстановить по памяти и указать в этом документе, что он восстановлен по памяти. А копию своей кассационной жалобы он может запросить или тоже восстановить по памяти. Но желательно все-таки сохранять копии всех важных процессуальных документов.

Вы обращаетесь не в вышестоящую инстанцию, вы просите не пересмотреть решение, вынесенное российской судебной системой, вы просите о признании нарушения Конвенции. Поэтому доказывать надо не свою невиновность, и кассационная жалоба важна не в том смысле, что вы скрупулезно доказывали свою невиновность, а в том смысле, что вы затронули все ненадлежаще произведенные следственные действия, затронули тему неудовлетворения ходатайств, затронули тему невызова свидетелей и всего того, что не сделано вопреки гарантиям статьи 6-й Европейской конвенции.

 

Статья 2-я Конвенции – это нарушение права на жизнь, включая позитивные обязательства по этому праву.

Статья 3-я – право на защиту от пыток и другого бесчеловечного обращения, включая позитивные обязательства государства по этому праву - обязанность расследовать, обязанность провести экспертизу, если необходимо, допросить свидетелей и так далее, вообще провести надлежащее расследование, а не некую аморфную доследственную проверку, которая, скажем, ничем не закончилась.

Статья 5-я – это право на свободу и личную неприкосновенность, все случаи незаконного ареста, все случаи незаконного, необоснованного, длительного, превышающего разумные сроки содержания под стражей, несвоевременное рассмотрение жалоб на содержание под стражей.

Статья 6-я – это самая популярная статья –  право на справедливое судебное разбирательство.

1-й параграф этой статьи касается общих условий справедливого судебного разбирательства, равенства сторон. Вы не найдете там слова – равенство сторон, такого словосочетания там нет. Но если речь идет о справедливом разбирательстве, значит, подразумевается, что у сторон есть равноправие. И суд справедливо воспринимает  доводы и ходатайства, заявления обеих сторон, а не делает крен в сторону, скажем, обвинения.

Публичность процесса и доступ публики в зал судебного заседания – это принципиальный вопрос. Если вдруг решают проводить судебные заседания, скажем, в следственном изоляторе, то это нельзя считать справедливым судебным процессом, потому что при этом один из критериев – публичность –  теряется. И когда это мотивируется со стороны следствия или суда состоянием здоровья или вообще благом обвиняемого, то эти ссылки не выдерживают никакой критики.

Разбирательство должно происходить в разумные сроки. Если у судьи дело пролежало три месяца в сейфе, и никто им не занимался, или судья уходит в отпуск, потом прокурор уходит в отпуск, а почему должен страдать из-за этого обвиняемый, который имеет право на рассмотрение дела в разумный срок?

Другое дело, что и обвиняемый, и его защита тоже должны стремиться к добросовестному поведению и, если отложения рассмотрения дела в суде имели место из-за необоснованных и не подтвержденных документально неуважительных причин со стороны обвиняемого или его защитника, то тогда рассчитывать на то, что ЕС признает нарушение, не приходится.

2-й параграф статьи 6-й – закрепляет презумпцию невиновности. Это все, что касается непредубежденности, непредвзятости. Если вы можете доказать, что суд был по той или иной причине доказано предубежден, необъективен, это может относиться и к 1-му параграфу – общие условия справедливости разбирательства, и ко 2-му параграфу.

Например, по одному из моих дел, суд, направляя дело на доследование и отказывая в изменении подсудимому меры пресечения, записал, что такой-то совершил тяжкое преступление. То есть человек еще не осужден, более того, по какой-то причине представленного материала оказалось недостаточно для того, чтобы его осудить, и, определяя свою позицию, суд ссылается на то, что человек совершил тяжкое преступление. Потом дело возвращается к этому же судье, и налицо, с моей точки зрения, доказано нарушение презумпции невиновности.

Или дело Игоря Федоренко - по нарушению презумпции невиновности, признанное ЕС. Избирая меру пресечения на ранних стадиях расследования, когда Игорь еще не был даже обвиняемым, т.к. не было доказательств, и даже следствие считало, что доказательств недостаточно и что можно говорить только о подозрении в отношении Федоренко, суд записал, что избирается мера пресечения в виде содержания под стражей, потому что Игорь совершил тяжкое преступление.

3-й параграф статьи 6-й. Почему я так подробно останавливаюсь на статье 6-й, потому что она действительно самая популярная у наших заявителей, и не только по уголовным, но и по гражданским делам.

3-й параграф – это неисчерпывающий перечень минимальных гарантий, которые, которыми обладает обвиняемый.

- права обвиняемого

У обвиняемого есть право на защиту, у него есть право на представление его интересов адвокатом, у него есть право знать, в чем он обвиняется и знать все обвинения полностью. А не так, что следствие 5, 6, 10 месяцев считает возможным рассказывать ему об одних обвинениях, а потом в последний день срока рассказать, что он, оказывается, еще и в убийстве обвиняется. Но это, конечно, крайние примеры, но и такие примеры были.

У обвиняемого есть право знать, в чем он обвиняется в действительности, то есть что расследуется в данном случае.

И тут же есть право на вызов свидетелей. Обвинитель прилагает свой список свидетелей. Обвиняемый рассчитывает на то, что суд вызовет всех свидетелей. Но до сих пор происходят случаи, где обвиняемому не дают возможности приобщить список. Что это значит? В результате выполнения требований статьи 217, обвиняемый прилагает или предлагает свой список свидетелей, это самый надлежащий момент - вовремя попросить о вызове свидетелей. А следствие по какой-то причине не удовлетворяет это ходатайство.

Получается, что одна сторона может вызвать всех тех свидетелей, которые ей необходимы, а в отношении другой стороны либо вообще не вызываются свидетели, либо суд говорит: «Ну, ваш весь список из 20 свидетелей мы не принимаем, а будем рассматривать каждого из свидетелей индивидуально и в отдельности». Здесь налицо неравноправное положение сторон и неодинаковое отношение к сторонам.

У обвиняемого есть право на помощь переводчика, если человек не владеет языком судопроизводства.

Все перечисленное - это минимальные гарантии. У нас нет цели выучить наизусть статью 6-ю, это просто толчок к идее, к мысли о том, как защищать свои права и какие права считать фундаментальными, нарушать которые ни суд не имеет права, ни, подчеркиваю, следствие, потому что право на справедливое судебное разбирательство возникает не с началом судебного заседания, а задолго до этого. Оно возникает тогда, когда человеку предъявляют обвинение или задерживают. То есть с первой же минуты, как в отношении лица производятся какие-то принудительные действия, связанные с уголовным преследованием, то есть с момента начала уголовного преследования, в какой бы форме это ни имело бы место.

Есть еще целый ряд важных прав: например, право, гарантированное статьей 8-й Европейской конвенции. Не надо забывать, что не только люди на свободе, но и заключенные в СИЗО или в колонии имеют в определенной степени право на защиту частной и семейной  жизни. По 8-й статье тоже есть интересные жалобы, и уже даже приняты решения по некоторым делам, связанные с защитой права на личную и частную жизнь, семейную жизнь. Это случаи, когда необоснованно члены семьи не допускаются до свиданий с заключенным.

Прежде всего, это относится к заключенным СИЗО. Конечно, это относится ко всем заключенным, но чаще всего жалобы подают заключенные СИЗО. Это люди, еще не признанные виновными.

Если избрана мера пресечения (если, конечно, она избрана обоснованно, потому что она  очень часто, слишком часто для правового государства, избирается необоснованно в виде содержания под стражей), человек имеет право не нарушать и не порывать контакт со своей семьей. То есть его дети или ее дети имеют право видеть маму-папу. Заключенный имеет право видеть супруга/супругу, родителей.

 

Российский закон составлен таким образом, что разрешение таких встреч – «не чаще, чем два раза в месяц», не более двух раз в месяц, это довольно лукавая формулировка, которая означает, что может быть и ноль раз в месяц, и ноль раз в полгода. Но это нарушение. Каковы причины, которые позволили государству запрещать встречу супругов? Каковы такие особые обстоятельства и где они мотивированы, чтобы супруг не видел свою супругу 6 месяцев, даже для коротких свиданий?

Ведь когда мы заключаем человека под стражу, у нас нет цели прекратить его семейную жизнь. Даже потом, если он будет признан виновным и будет отбывать наказание в колонии. Государство должно стремиться к тому, чтобы человек вернулся к нормальной жизни, и самым главным условием для этого является его адаптированность прежде всего к семейной  жизни. Поэтому так важно сохранять внутрисемейные связи. А если безмотивно отказывается в свидании несколько месяцев подряд, или даже один-два месяца, то заключенный СИЗО имеет право поставить вопрос  о нарушении его права на частную жизнь, права на семейную жизнь. И государство должно будет доказывать не только то, что это вмешательство в семейную жизнь прямо предусмотрено законом, государство должно будет доказывать легитимность целей, которые они преследовали, и абсолютную необходимость в демократическом обществе для такого ограничения. То есть такое ограничение в праве - праве на семейную жизнь - должно быть абсолютно необходимым.

8-я статья защищает еще и право на частную переписку, на то, чтобы письма заключенных не вскрывались в ста процентах случаев, а только при наличии серьезных оснований полагать, что в письме содержится что-то запрещенное или требующее внимания со стороны администрации. И это не может быть в ста процентах случаев - подвергать письма цензуре.

А уж письма, которые заключенные обращают к своему адвокату, к своему представителю в Европейском суде не должны вскрываться ни при каких обстоятельствах. Не могут вскрываться письма, обращенные в суд, в том числе в Европейский суд. 

А если к нам приходит письмо: «Препровождается заявление Петрова о том, что нарушены его права, гарантированные Европейской конвенцией» и так далее, сразу возникает вопрос: как же вы знаете, о чем это письмо, если вы его не вскрыли?

Часто вскрываются письма ЕС, обращенные к заявителю. А переписка с ЕС является конфиденциальной. Также человек  имеет право конфиденциально общаться со своим адвокатом. Это факты нарушения неприкосновенности частной переписки.

 

Нарушение прав можно встретить на каждом шагу, но, кроме нас никто не будет отстаивать наши права.

Другое дело, человек находится в условиях несвободы. Он находится так или иначе под полным контролем. Значит, довольно трудно защищать свои права.

Но, во-первых, это возможно, во-вторых, для такой защиты надо выбрать очень правильный тон. Я помогаю российской власти, или администрации учреждения соблюдать российский закон – вот цель нашей деятельности. Мы жалуемся против отдельных действий (иногда часто повторяющихся, правда) отдельных должностных лиц. Либо против типичных системных нарушений, которые надо изживать. Со временем эти нарушения необходимо изжить. Мы и помогаем российской власти их изживать.

- незлоупотребление правом на обращение - критерий приемлемости

Тон жалобы должен быть спокойный и уважительный. Я часто замечаю, как в Европейском суде, выступая, скажем, против британского правительства, британский адвокат скажет: «Мой уважаемый ученый друг!», имея в виду представителя государства. Давайте учиться в таком стиле обращаться. Иначе, если тон будет оскорбительным, обвинительным, жестким и нелитературным, то тут вступает еще один критерий приемлемости – незлоупотребление правом на обращение. Одна из форм злоупотребления правом на обращение - это если заявитель употребляет грубые, резкие выражения, высказывания, которые имею целью оскорбить, а не уважительно относиться к властям. Это такой добрый совет заявителям.

- право на обращение только в один орган - критерий приемлемости

В качестве критерия приемлемости можно еще напомнить право на обращение только в один орган, который рассматривает дело о нарушении права человека. Если заявитель обратился в Европейский суд по правам человека, он уже не должен обращаться в Комитет по правам человека, в ООН. И наоборот. Другое дело, что большинство стремится обратиться именно в ЕС, потому что, хотя ЕС и переполнен российскими делами и довольно долго рассматривает дела, все-таки решения, которые принимаются ЕС, исполняются властями в другом порядке. И они включают в себя такие конкретные пункты, например, о размере взыскания морального или материального вреда. Потому что, например, если Комитет по правам человека заключает, что заявителю должна быть выплачена надлежащая компенсация, но сумму при этом не указывает, то часто российские власти относятся к этому как к рекомендации, которую не нужно исполнять. 

А ЕС обязательно укажет точную сумму компенсации, и российские власти обязательно точно ее выплатят, потому что, если они просрочат и, например, три месяца не выплатят эту сумму, то в этом случае они будут нести ответственность в виде дополнительных денежных выплат. Поэтому российские власти заинтересованы в том, чтобы своевременно выплатить сумму морального или материального ущерба, которая присуждена Европейским судом.

-возможности Центра содействия международной защите

Наш Центр, который состоит из профессиональных юристов, представил в ЕС уже несколько сотен дел, порядка более 160 дел мы выиграли для своих заявителей. Это очень обнадеживает и помогает нам дальше работать в этом направлении, использовать этот механизм или советовать заявителям, потенциальным заявителям, как это делать.

Мы не можем принимать все дела, но мы обязательно отвечаем на каждое письмо. И принцип у нас  такой: ответить надо каждому заявителю и, если мы не можем взять это дело, а большинство дел мы взять не можем, просто по объему, это около нескольких тысяч обращений в год, но мы можем дать определенные советы. Чаще всего это типовые советы, то есть это памятка, которая рассылается любому обратившемуся, поскольку его вопрос чаще всего похож на вопросы десятков других людей.

Если дело сложное и требует индивидуального подхода, то мы даем индивидуальные ответы. И рекомендуем, разъясняем нашим заявителям, как вести их дело в ЕС. Часто бывает, что, направив человеку свои рекомендации, мы оставляем его наедине со своим делом. Он может представлять на этой стадии свои интересы самостоятельно. И он, выполняя рекомендации, иногда сам проявляя определенное творческое отношение к своему делу, добивается того, чтобы ЕС коммуницировал жалобу.

- стадия коммуникации жалобы

Что такое стадия коммуникации жалобы? Это тот момент, когда у секретариата ЕС и у судьи-докладчика, который для этого дела выделяется, доходят руки до этой конкретной жалобы. И на основании жалобы заявителя государству ставятся вопросы по существу этой жалобы. Отметаются, конечно, вопросы, которые не имеют отношения к процедуре ЕС и к Европейской конвенции, поэтому надо стараться избегать таких тем. А берутся только те вопросы, которые имеют отношение к правам, гарантированным Конвенцией. И вот эти вопросы направляются государству и заявителю. И заявителю сообщают, в какой срок государство даст ответы на вопросы суда. После чего эти ответы в виде меморандума правительства направляются заявителю, и заявитель имеет право составить свой меморандум, где он может и сам ответить на вопросы суда, и прокомментировать ответы правительства.

Иногда бывает второй раунд, второй круг коммуникации, когда позиции сторон настолько противоречивы, что у суда возникают новые вопросы, либо без возникновения новых вопросов правительство может прокомментировать ответы заявителя, а заявитель потом прокомментировать ответы правительства.

Вот такая состязательная процедура в письмах, то есть в письменных меморандумах. И только мизерное количество дел назначается в публичное слушание. Большинство дел решается в таком состязательном порядке, в письменной процедуре.

Если назначена устная процедура, это значит, что судьи или кто-то из судей желали бы задать заявителю или правительству дополнительные вопросы, и эти вопросы являются существенными, и они могут быть разъяснены непосредственно в ходе слушания.

Или дело представляет такой особый интерес, или дело является очень типичным и очень важно его рассмотреть с присутствием обеих сторон, чтобы стороны могли открыто, публично выступить и дебатировать какую-то важную правовую проблему.

 

Не факты, ЕС не является судом факта. Это в основном вопросы права. И если возникают сложные вопросы права, тогда дело выносится в публичное слушание. Иногда суд уступает юрисдикцию сразу большой палате.

Мне довелось трижды выступать перед большой палатой, и дело одного заключенного еще не рассмотрено до конца, нет решения, но публичное слушание уже было, а вот два предыдущих слушания в большой палате – они завершились подтверждением позиции, которая была высказана ЕС и в основном слушании в палатном.

Как закончится дело Тимур Рыдалов против России, трудно пока предвидеть, конечно, и никто не возьмется предвосхищать это решение, но вопросы там подняты очень спорные, интересные. И есть типичные проблемы заключенных, обращения с заключенными, условия содержания. Длительное содержание под стражей, необоснованность избрания меры пресечения, несправедливое судебное разбирательство. Вопросов было поставлено много. Но есть сложные теоретические вопросы права, которые большая палата должна решить.

Вообще по российским делам было за все время не так много слушаний публичных. Мне довелось участвовать по 5 публичным разбирательствам в ЕС, и это всегда очень важный момент, ты понимаешь, что вопрос, поднятый в той или иной жалобе, настолько важен, что палата и большая палата принимают это дело к публичному слушанию и это очень ответственно.

– Когда коммуникация происходит по переписке между ЕС и заявителем?

– Всегда, по всем делам.

– По всем делам, и вот эта коммуникация она на каком языке происходит?

– Очень важный вопрос, я уже сказала, что заявитель часто может представлять свои интересы самостоятельно. Но уже после коммуникации дела его ставят в известность о том, что с этого момента он должен обратиться к помощи юриста, владеющего одним из официальных языков Совета Европы – английским или французским. И после этого только с особого распоряжения и разрешения президента палаты сам заявитель, либо его адвокат, не владеющий официальным языком Совета Европы, может представлять интересы перед ЕС. Но по общему правилу, по подавляющему большинству дел с этой минуты, как только надо готовить меморандум, меморандум должен подаваться на языке ЕС.

Другое дело, что разрешается подача меморандумов на русском языке, или там на финском языке, или на украинском языке, разрешается подача меморандума на национальном языке с тем, чтобы не позднее, чем через 4 недели заявитель представил уже переведенный меморандум. Надо просто иметь в виду, что переводить правовые тексты очень тяжело. Переводы очень часто не соответствуют никаким стандартам качества, и поэтому желательно, чтобы все-таки адвокат, который представляет интересы заявителя либо уж сам заявитель так владели языком – одним из официальных языков Совета Европы, чтобы можно было понять из этого меморандума позицию заявителя, то есть это в интересах заявителя. Но тут же возникает вопрос о стоимости всей этой работы. Это вопрос не праздный. До настоящего времени никакой платы за подачу жалобы в ЕС не взималось. Обращение в ЕС не стоит заявителю никаких денег, никаких пошлин, никаких платежей, кроме стоимости переписки, пересылки документов.

Другое дело, что со сложными вопросами и адвокату-то бывает  сложно разобраться, а уж тем более заявителю без помощи адвоката. Вот помните, я говорила вам о том, что это очень доступная и очень демократичная процедура. В случае, если заявитель не обладает денежными средствами для оплаты своего защитника или адвоката, представляющего его интересы перед ЕС, в этом случае заявитель обращается в суд за предоставлением ему бесплатной юридической помощи…

– В Европейский суд?

– В Европейский суд. И ЕС выделяет определенную не очень большую, но все-таки сумму, примерно там 800 с небольшим евро плюю стоимость переводов, пересылки и так далее в качестве такой бесплатной юридической помощи для заявителя. Она - эта помощь становится для заявителя бесплатной, а адвокату выплачивается такая минимально приемлемая сумма, называется это запрос на лигал эйд, то есть на правовую бесплатную помощь. И очень многие заявители пользуются этим правом, потому что россияне, даже не находясь в СИЗО, часто легко доказывают, что их материальное положение позволяет им просить, к сожалению, очень много людей бедных обращается в Европейский суд, необеспеченных, финансово несамостоятельных, и, к сожалению, такие основания у людей есть. Но, к счастью, Европейский суд это принимает во внимание и выделяет их адвокатам вот эту сумму лигал эйд.

Вот, собственно, такой практический тоже совет: найти юриста, который обладает знаниями в этой области и владеет одним из официальных  языков – французским или английским и попросить, чтобы Европейский суд оплатил работу этого юриста, пусть и по минимальным ставкам. Можно заключить контракт, можно внести определенный аванс, доступный человеку, и этот контракт под условием того, что если Европейский суд взыщет в пользу заявителя, можно просить тогда не только вот эту вот бесплатную юридическую помощь по минимальным ставкам, но и нормальный гонорар. Иногда по некоторым делам взыскивают по две-три тысячи евро. Есть более сложные дела, где мне, например, по-моему, взыскали 6000 евро, я правда еще не получала, потому что это дело очень серьезное, спорное и даже решение, хотя оно вынесено в пользу заявителей, трудно считать пока окончательным, потому что власти так и не провели расследование. Это дело Норд-Ост, это вот то дело с заложниками, где заложники обратились в Европейский суд с жалобой на то, что жизни их близких не спасли и не все сделали для того, чтобы их спасти. Там очень большой сложный вопрос. И вот каждый из адвокатов около 6000 евро получил, ну не получил еще, но должен получить за участие в этой работе. Скажем, по делу Ходорковского взыскали 15000 евро, то есть та сумма гонорара, которая была внесена супругой Ходорковского, поскольку мы выиграли фактически все пункты первой жалобы нашей, первой жалобы, которая посвящена незаконному аресту и необоснованному содержанию под стражей (звонок телефона), незаконному аресту, необоснованному длительному содержанию под стражей и обстоятельствам содержания под стражей, бесчеловечное обращение, вот эта жалоба она выигранная, и поэтому взыскали всю сумму гонорара, на которую мы представили квитанции, которые были внесены супругой Михаила Борисовича, когда я готовила жалобу в Европейский суд.

Это речь идет о первой жалобе, вторая жалоба по праву на справедливое судебное разбирательство еще не окончательно рассмотрена, уже закончилась коммуникация, есть решение о приемлемости, очень хорошее решение, но нет окончательного решения пока. Так что можно как вот в этом деле можно заключить соглашение, если средства есть, то они оплачиваются адвокату, и в случае выигрыша дела взыскиваются с государства, и это могут быть весьма существенные суммы. Обычно, конечно, это недоступно, к сожалению, недоступно нашим заявителям из числа заключенных. Но если заключен контракт, если внесен какой-то небольшой аванс, и заявитель имеет намерения оплатить работу адвоката, то в случае выигрыша дела Европейский суд может взыскать и всю сумму гонорара. А если Европейский суд не взыщет эту сумму гонорара и будет мотивировать малым вкладом адвоката в работу и так далее, то тогда уже адвокат не будет претендовать на эту сумму, уж это понятно. Так что в этом случае заявитель ничем не рискует.

- Каринна, я еще хотела вернуться в самое начало, когда ты говорила про пилотные эти вот значит. И ты выделила, сказала, что есть два направления, по которым у России, вот что это за два блока таких?

– Первое пилотное решение было по делу «Бурдов два против России». Это очень распространенная категория дел, когда решение самих российских судов в России не исполняется. И, скажем, взысканные суммы не выплачиваются. То есть человек выиграл дело, он доказал, что ему причинен ущерб или ему не выплачены те или иные суммы. Начали эту работу очень активно чернобыльцы, у меня у самой было несколько заявителей-чернобыльцев, которые выиграли дело в Европейском суде, потому что они доказали, что те решения, которые выносились в их пользу, не были фактически исполнены вот таким ненадлежащим вследствие ненадлежащего поведения государства. А таких дел по России очень много. И все они были объединены в итоге, и по делу «Бурдов два против России» было принято решение, что такое положение нетерпимо дальше, и что Россия должна продемонстрировать, каким образом она удовлетворит требования всех заявителей по аналогичным делам, то есть по бесспорным делам, когда решение вынесено в пользу заявителя, но фактически не исполнено и сумма не выплачена.

Это было первое пилотное дело. И второе пилотное дело, как раз «Ананьев и другие против России». Когда Европейский суд признал типичным нарушение условий с точки зрения условий содержания заключенных под стражей, особенно в СИЗО, потому что эти заявители содержались именно в СИЗО, там, где не было создано элементарно нормальных условий для жизни этой категории заключенных. Напомню еще раз, что речь идет о тех людях, которые обвиняются, но не осуждены за совершение тех или иных преступлений, и поэтому согласно российскому закону, российской Конституции являются невиновными. Тот факт, что они содержатся иногда порой просто в невыносимых условиях СИЗО, он абсолютно нетерпим. России долгое время давали возможность изменить ситуацию в СИЗО, и надо отдать должное, российская власть много что делала в этом направлении. И ремонтировала старые тюрьмы, и строила новые, и принимала правила, которые вводили более, скажем так, человечное гуманное обращение с заключенными. Но всех принятых усилий, предпринятых усилий оказалось явно недостаточно, потому что, если мы возьмем решение, первое решение первое, дело, рассмотренное Европейским судом по этой теме «Калашников против России», то мы убедимся, что и в деле «Ананьев против России» последнее дело, рассмотренное по этому вопросу с выигрышем заявителей, те, те же самые в принципе проблемы – то есть изменения происходят, но их явно недостаточно.

Скажем так, от рассмотрения дела «Калашников против России» - 2001 год и решение в 2002 году до рассмотрения дела «Ананьев против России» в 2011 году рассмотрение, решение в 2012 году прошло 10 лет,  условно говоря. И за 10 лет российской власти была дана возможность изменить ситуацию более радикально, но этих изменений в действительности не произошло, значит, надо уважать личность любого гражданина, любого негражданина, любого человека, который находится в юрисдикции государства, даже если он обвиняется в совершении самого тяжкого преступления. Во-первых, потому что любой человек имеет право на гуманное обращение, а во-вторых, тем более, если речь идет о людях, чья вина не признана судом. И условно говоря, мы нарушаем даже презумпцию невиновности, если мы обращаемся с людьми невиновными, ну я неудачно это сказала, мне не нравится. Можно считать, что это и косвенное нарушение презумпции невиновности, потому что, если мы содержим людей в таких условиях, мы как бы не всерьез считаем, что это люди невиновные. Но я подчеркиваю, что даже к виновным людям, людям, чья вина уже доказана, нельзя относиться негуманно. Это в любом случае нарушает статью 3-ю. Неслучайно в статье 3-1 Европейской конвенции говорится и о бесчеловечном обращении, и о бесчеловечном наказании, и о унижающем обращении, и об унижающих формах наказания. То есть независимо от того, человек уже отбывает наказание или с ним обращаются каким-то образом в предварительном заключении. Все люди имеют право на гуманное человечное обращение. Вы знаете, именно статья 30-я является классическим примером так называемого абсолютного права. То есть право, которое не может быть нарушено ни при каких обстоятельствах. Вот, скажем, целесообразно было бы получить определенные показания от лица, которое может знать нечто о готовящемся преступлении или очень целесообразно знать полную информацию о том преступлении, которое уже произошло. И соблазн надавить на человека в той или иной степени он велик, но поэтому-то всем сотрудникам правоохранительных органов во всем мире, во всех цивилизованных странах объясняют – нет, это право на запрет пыток, на запрет бесчеловечного обращения оно является абсолютным правом, его нарушать нельзя ни при каких обстоятельствах, ни при каких. Какая-то тишина

Вообще предложение было очень много по реформированию суда.  Начиная от внесения, от введения определенной суммы оплаты за обращение в Европейский суд, символической, но помогущей способной помочь избавиться от большого количества пустых жалоб. До того, что национальные судебные органы должны сами принимать решения и не загромождать Европейский суд большим количеством дел. Понимаете, какая штука, если придуманный любой национальный орган любой, любого формата по любому протоколу орган не восстановит права обратившегося в Европейский суд, то это означает то, что у обращающегося, есть право на обращение. У заявителя есть право на жалобу. И если статуса жертвы этот заявитель не лишился в связи с полным исполнением его требований или полном восстановлением его прав, то он продолжает быть заявителем, и какую бы форму национальные власти не придумали, мы будем, конечно, это приветствовать, потому что, пожалуйста, пусть власти быстрее решают этот вопрос на национальном уровне. Мы только заинтересованы в этом

Обращение в ЕС – это именно дополнительное средство правовой защиты по отношению к национальным. И оно возможно только после того, как исчерпаны средства правовой защиты внутри государства. Но исчерпывать заявитель должен только эффективные средства, он не обязан исчерпывать все любые и каждые средства правовой защиты. Если мы можем доказать, что те или иные средства правовой защиты не эффективны, мы можем это продемонстрировать, проиллюстрировать на конкретных примерах, то никакой созданный внутри государства орган, даже, если он будет в какой-то степени отвечать требованиям ЕС или даже каким-то образом удовлетворять ЕС. Никакой такой орган не сможет отменить право заявителя на обращение в ЕС. Сохранился у человека статус жертвы, к сожалению, значит, к счастью, он имеет право обратиться в ЕС. Вот поэтому никаких таких нововведений мы и не опасаемся, потому что мы практикуем в этом вопросе больше десятка лет, мы провели множество десятков дел, и мы знаем, что есть определенные требования, которые все равно обязывают обеспечить защиту заявителю, защиту именно со стороны ЕС.

Если власти как-то сумели удовлетворить требования заявителя, ну что ж, мы только за, но, если не сумели, если мы можем доказать, что человек сохраняет статус жертвы, в этом случае ЕС будет рассматривать это дело.

– В чем тогда реформа ЕС?

–  Это не реформа, которую надо проводить в ЕС. У ЕС нет проблем, он выносит решения, он выносит продуманные мотивированные хорошие решения, он восстанавливает права заявителя. Проблемы есть у государства. У тех государств, которые упорно не исполняют решения и плодят новые и новые аналогичные нарушения. Вот у этих государств есть проблемы, и они должны их решать. В противном случае и взыскания становятся со временем все больше и больше, и реакция европей… Совета Европы на эти нарушения становится все более нетерпимой. Это проблемы государства. И оно не должно негативный груз этих проблем  перекладывать ни на ЕС, ни на заявителя. Хочет оно – государство стать добрым посредником между заявителем и ЕС, ну что ж, если ему это удается без наступления на право заявителя обращаться в ЕС, без ограничения заявителя, без создания искусственных препятствий заявителю, пусть оно – государство – действует, и мы будем это только приветствовать.

До сих пор существует норма о дружественном урегулировании – почему нет?  Если государство может предложить заявителю достойную компенсацию после нарушения, если оно признает  это нарушение, так большинство заявителей будут согласны на это. Проблема в том, что государство упорно не признает нарушение права. И тогда никакие созданные в России органы не могут отвлечь заявителя от самого ЕС. ЕС не может сказать, а вы обратились, дубликат ЕС в вашей стране – нет такого дубликата и быть не может. Это нонсенс. И власти должны это понимать. Они пытались бороться с ЕС, не замечая его, или наоборот сильно замечая его, или препятствуя, вводя новые процедуры. Пожалуйста, если это будут эффективные процедуры, мы с удовольствием ими воспользуемся. Если нет, то они нас не отвлекут от темы обращения в ЕС.

Они пытались объяснять россиянам, что решения ЕС не всегда обязательно выполнять. Это всё неправда. Их обязательно выполнять. И они являются обязательными, и есть российская конституция. Даже председатель Конституционного суда начал по некоторым делам говорить, что это есть чуть ли не вмешательство во внутренние дела России. Все эти темы за многие годы оказались бесперспективными. Потому что есть устоявшиеся в Европе нормы, и, если мы члены этого сообщества, то мы должны их обязательно выполнять. А все меры государства, направленные на улучшение ситуации, удовлетворение интересов заявителя, они все будут приветствоваться. Но не так, чтобы заявителю мешали обращаться в ЕС. По этому поводу ЕС вынес несколько решений вполне убедительных. Рябов против России, другие дела, где признаны нарушения 34-й статьи во всех случаях, когда заявителю, ну как Рябов, например, находящемуся в местах лишения свободы, также другим заявителям – заключенным и не заключенным – свободным людям, государство в той или иной мере препятствовало в обращении в ЕС. Все эти случаи признаны недопустимыми, нарушающими основополагающие правила, само право обращения в ЕС, беспрепятственный доступ в ЕС, статья 34-я Европейской конвенции.

– Каринна,  в вашу организацию тоже можно обращаться по адресу по вашему?

– Конечно, Ленинский, 42, у нас огромное количество обращений.

– Ленинский, 42, а дальше как? У вас адрес сменился…

– А по телефону можно обращаться?

– Можно, но мы консультацию по телефону не дадим.

 

 

 

 

 

 

1 час 44. 50

Или полном восстановлением его прав, то он продолжает быть заявителем, и какую бы форму национальные власти не придумали, мы будем, конечно, это приветствовать, потому что, пожалуйста, пусть власти быстрее решают этот вопрос на национальном уровне. Мы только заинтересованы в этом

Обращение в ЕС – это именно дополнительное средство правовой защиты по отношению к национальным. И оно возможно только после того, как исчерпаны средства правовой защиты внутри государства. Но исчерпывать заявитель должен только эффективные средства, он не обязан исчерпывать все любые и каждые средства правовой защиты. Если мы можем доказать, что те или иные средства правовой защиты не эффективны, мы можем это продемонстрировать, проиллюстрировать на конкретных примерах, то никакой созданный внутри государства орган, даже, если он будет в какой-то степени отвечать требованиям ЕС или даже каким-то образом удовлетворять ЕС. Никакой такой орган не сможет отменить право заявителя на обращение в ЕС. Сохранился у человека статус жертвы, к сожалению, значит, к счастью, он имеет право обратиться в ЕС. Вот поэтому никаких таких нововведений мы и не опасаемся, потому что мы практикуем в этом вопросе больше десятка лет, мы провели множество десятков дел, и мы знаем, что есть определенные требования, которые все равно обязывают обеспечить защиту заявителю, защиту именно со стороны ЕС.

Если власти как-то сумели удовлетворить требования заявителя, ну что ж, мы только за, но, если не сумели, если мы можем доказать, что человек сохраняет статус жертвы, в этом случае ЕС будет рассматривать это дело.

– В чем тогда реформа ЕС?

–  Это не реформа, которую надо проводить в ЕС. У ЕС нет проблем, он выносит решения, он выносит продуманные мотивированные хорошие решения, он восстанавливает права заявителя. Проблемы есть у государства. У тех государств, которые упорно не исполняют решения и плодят новые и новые аналогичные нарушения. Вот у этих государств есть проблемы, и они должны их решать. В противном случае и взыскания становятся со временем все больше и больше, и реакция европей… Совета Европы на эти нарушения становится все более нетерпимой. Это проблемы государства. И оно не должно негативный груз этих проблем  перекладывать ни на ЕС, ни на заявителя. Хочет оно – государство стать добрым посредником между заявителем и ЕС, ну что ж, если ему это удается без наступления на право заявителя обращаться в ЕС, без ограничения заявителя, без создания искусственных препятствий заявителю, пусть оно – государство – действует, и мы будем это только приветствовать.

До сих пор существует норма о дружественном урегулировании – почему нет?  Если государство может предложить заявителю достойную компенсацию после нарушения, если оно признает  это нарушение, так большинство заявителей будут согласны на это. Проблема в том, что государство упорно не признает нарушение права. И тогда никакие созданные в России органы не могут отвлечь заявителя от самого ЕС. ЕС не может сказать, а вы обратились, дубликат ЕС в вашей стране – нет такого дубликата и быть не может. Это нонсенс. И власти должны это понимать. Они пытались бороться с ЕС, не замечая его, или наоборот сильно замечая его, или препятствуя, вводя новые процедуры. Пожалуйста, если это будут эффективные процедуры, мы с удовольствием ими воспользуемся. Если нет, то они нас не отвлекут от темы обращения в ЕС.

Они пытались объяснять россиянам, что решения ЕС не всегда обязательно выполнять. Это всё неправда. Их обязательно выполнять. И они являются обязательными, и есть российская конституция. Даже председатель Конституционного суда начал по некоторым делам говорить, что это есть чуть ли не вмешательство во внутренние дела России. Все эти темы за многие годы оказались бесперспективными. Потому что есть устоявшиеся в Европе нормы, и, если мы члены этого сообщества, то мы должны их обязательно выполнять. А все меры государства, направленные на улучшение ситуации, удовлетворение интересов заявителя, они все будут приветствоваться. Но не так, чтобы заявителю мешали обращаться в ЕС. По этому поводу ЕС вынес несколько решений вполне убедительных. Рябов против России, другие дела, где признаны нарушения 34-й статьи во всех случаях, когда заявителю, ну как Рябов, например, находящемуся в местах лишения свободы, также другим заявителям – заключенным и не заключенным – свободным людям, государство в той или иной мере препятствовало в обращении в ЕС. Все эти случаи признаны недопустимыми, нарушающими основополагающие правила, само право обращения в ЕС, беспрепятственный доступ в ЕС, статья 34-я Европейской конвенции.

– Каринна,  в вашу организацию тоже можно обращаться по адресу по вашему?

– Конечно, Ленинский, 42, у нас огромное количество обращений.

– Ленинский, 42, а дальше как? У вас адрес сменился…

– А по телефону можно обращаться?

– Можно, но мы консультацию по телефону не дадим.

 

 

Калашников против Российской Федерации

Постановление Европейского суда по правам человека

(Жалоба N 47095/991) (Страсбург, 15 июля 2002 г.)

(Извлечения)

 

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

92. Заявитель жалуется на условия его содержания в следственном изоляторе ИЗ-47/1 г.Магадана. При этом заявитель ссылается на Статью 3 Конвенции, которая устанавливает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

Заявитель, в частности, ссылается на переполненность камеры, в которой он содержался, антисанитарные условия содержания в ней, а также на длительность срока, в течение которого он находился под стражей в таких условиях, что отрицательно сказалось на его физическом здоровье и подвергло его унижению и страданиям.

93. Власти Российской Федерации утверждали, что условия содержания под стражей заявителя не могут приравниваться к пытке или бесчеловечному либо унижающему достоинство наказанию. Условия содержания заявителя не отличались от условий содержания большинства лиц, заключенных под стражу в России, или, по крайней мере, не были хуже. Власти не имели умысла на причинение физических страданий заявителю или вреда его здоровью. Администрация следственного изолятора предприняла все возможные меры, чтобы обеспечить лиц, страдающих заболеваниями, медицинской помощью, и не допустить инфекционного заражения других заключенных.

94. Власти Российской Федерации признали тот факт, что по причинам состояния экономики условия содержания лиц под стражей в России весьма неудовлетворительны и не отвечают требованиям, установленным для пенитенциарных учреждений других государств - членов Совета Европы. При этом Российское государство делает все возможное, чтобы улучшить условия содержания под стражей в России. Государство приняло ряд целевых программ строительства новых следственных изоляторов и реконструкции имеющихся и программ борьбы с туберкулезом и другими инфекционными заболеваниями в местах лишения свободы. Реализация этих программ позволит вдвое увеличить площади для заключенных и улучшить санитарные условия в следственных изоляторах.

95. Суд напоминает, что Статья 3 Конвенции закрепила один из фундаментальных идеалов демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытку либо бесчеловечное или унижающее достоинство человека обращение или наказание вне зависимости от обстоятельств и образа действий жертвы (см., например, постановление Большой Палаты Европейского cуда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, _ 119, ECHR 2000-IV).

Суд также напоминает, что в соответствии с установленными им в нормах прецедентного права требованиями, неправомерное обращение с человеком должно нести в себе некий минимум жестокости, чтобы на акт такого обращения распространялось действие Статьи 3 Конвенции. Оценка этого минимума относительна - она зависит от обстоятельств дела, таких как продолжительность неправомерного обращения с человеком, его физические и психические последствия для человека, а в некоторых случаях принимаются во внимание пол, возраст и состояние здоровья жертвы (среди других источников правовых требований по данному вопросу см., в частности, постановление Европейского суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г. Series A, N 25, p. 65, _ 162).

Суд в своей практике относил обращение с тем или иным лицом к категории "бесчеловечного", inter alia, в случае преднамеренного характера такого обращения, если оно имело место на протяжении нескольких часов беспрерывно или если в результате этого обращения был нанесен реальный физический вред человеку либо причинены глубокие физические или психические страдания. Обращение с человеком считается "унижающим достоинство", если оно таково, что вызывает в жертвах такого обращения чувство страха, страдания и неполноценности, которые заставляют их ощущать себя униженными и попранными (см., например, постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, _ 92, ECHR 2000-XI). Изучая вопрос о том, какая форма обращения с человеком является "унижающей достоинство" в значении Статьи 3 Конвенции, Суд устанавливает, было ли целью обращения унизить и попрать достоинство лица и - что касается последствий - отразилось ли такое обращение на этом лице в форме, не совместимой со Статьей 3 (см., например, постановление Европейского суда по делу "Ранинен против Финляндии" (Raninen v. Finland) от 16 декабря 1997 г. Reports of Judgments and Decisions, 1997-VIII, pp. 2821 - 22, _ 55). Однако отсутствие таковой цели не исключает категорически возможность того, что Суд все-таки установит в обжалуемом деянии нарушение Статьи 3 (см., например, постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, _ 74, ECHR 2001-III). Степень страдания и унижения как составляющих "унижающее достоинство" обращения, запрещенного Статьей 3, должна в любом случае быть выше степени страдания или унижения как неизбежного элемента той или иной конкретной формы правомерного обращения или законного наказания.

Довольно часто меры, связанные с лишением человека свободы, включают такой элемент. И все же нельзя утверждать, что содержание под стражей до Суда само по себе является проблемой в свете Статьи 3 Конвенции. Но нельзя и толковать Статью 3 как обязывающую соответствующие власти во всех случаях освобождать из-под стражи заключенного по причине плохого здоровья или направлять его в общую больницу для прохождения конкретно предписанного курса лечения.

Тем не менее в соответствии с этой Статьей государство должно принимать меры к тому, чтобы лицо содержалось бы под стражей в условиях, которые совместимы с уважением к человеческому достоинству. При этом формы и методы реализации этой меры пресечения не должны причинять ему лишения и страдания в более высокой степени, чем тот уровень страданий, который неизбежен при лишении свободы, а его здоровье и благополучие - с учетом практических требований режима лишения свободы - должны быть адекватно гарантированы (см. постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Дугоз против Греции" (Dougoz v. Greece), жалоба N 40907/98, 46, ECHR 2001-II).

96. В связи с настоящим делом Суд отмечает, что заявитель содержался в следственном изоляторе ИЗ-47/1 г. Магадана с 29 июня 1995 г. по 20 октября 1999 г. и затем с 9 декабря 1999 г. по 26 июня 2000 г. Суд напоминает, что в соответствии с общепризнанными принципами международного права нормы Конвенции имеют обязательную силу по отношению к Высоким Договаривающимся Сторонам только применительно к фактам, которые имели место после вступления ее в силу. Конвенция вступила в силу в отношении России 5 мая 1998 г. Однако, оценивая последствия для заявителя его условий содержания под стражей, которые в целом были одинаковы на всем протяжении его заключения, как до Суда, так и после его осуждения, Суд вправе рассмотреть весь период времени его нахождения под стражей, включая и время до 5 мая 1998 г.

97. Суд сразу же замечает, что площадь камеры, в которой содержался заявитель, была 17 кв. м. - согласно утверждениям заявителя, или 20, 8 кв. м. - согласно данным властей Российской Федерации. Камера была оборудована двухъярусными спальными местами и была рассчитана на 8 заключенных. Можно усомниться, насколько такие условия вправе считаться отвечающими приемлемым стандартам. В этой связи Суд напоминает, что Европейский Комитет по предотвращению пыток и бесчеловечного и негуманного обращения (далее - ЕКПП) принял площадь в 7 кв. м. на заключенного как примерный, желательный стандарт для обустройства камер для заключенных (см. Второй общий доклад ЕКПП. CPT/Inf (92) 3, _ 43), то есть 56 кв. м, если речь идет о 8 заключенных.

Согласно утверждениям заявителя, несмотря на то, что камера была рассчитана на 8 заключенных, обычно число заключенных в камере в период его пребывания там колебалось от 18 до 24 человек. В своем ходатайстве об освобождении из-под стражи от 27 декабря 1996 г. заявитель указывал, что в камере, оборудованной 8 спальными местами, находился 21 человек. В аналогичном ходатайстве от 8 июня 1999 г. он указывал, что в камере находилось 18 заключенных (см. выше __ 43 и 73).

Суд отмечает, что власти Российской Федерации со своей стороны признали, что ввиду общей переполненности данного следственного изолятора сверх нормы каждое спальное место в камерах использовалось двумя или тремя заключенными. Вместе с тем власти Российской Федерации, похоже, не согласились с заявителем относительно числа заключенных, содержавшихся в его камере. По утверждениям властей Российской Федерации в камере, где содержался заявитель, находилось 11 или более заключенных на каждый данный момент, а обычно число заключенных в ней было 14. Однако власти Российской Федерации не представили никаких доказательств в подтверждение приведенных ими данных. Согласно утверждению заявителя, число заключенных в камере было сокращено до 11 человек лишь марте - апреле 2000 года.

Суд не видит для себя необходимости разрешать разногласие между властями Российской Федерации и заявителем на сей счет. Представленные сведения свидетельствуют, что на каждый данный отрезок времени на каждого заключенного в камере, где содержался заявитель, приходилось 0,9 - 1,9 кв. м. площади. Таким образом, по мнению Суда, камера была постоянно сильно переполнена сверх нормы. Такое положение дел само по себе поднимает вопрос в силу Статьи 3 Конвенции.

Более того, из-за хронической переполненности заключенные в камере, где содержался заявитель, вынуждены были спать на койках по очереди, сменами по 8 часов. Из ходатайства заявителя об освобождении из-под стражи, поданного 16 июня 1999 г., следует, что в тот период он использовал спальное место для сна посменно с двумя другими заключенными (см. выше _ 74). Ненормальные условия сна усугублялись тем, что свет в камере был постоянно включен; они также усугублялись общей суетой и шумом в камере из-за большого числа находящихся в ней заключенных.

Лишение сна в результате действия этих факторов должно было стать тяжелым физическим и психологическим грузом для заявителя.

Суд далее замечает, что в камере, где содержался заявитель, не было надлежащей вентиляции, при том, что в ней находилось чересчур много заключенных, которым явно дозволялось курить в камере.

Хотя заявителю были разрешены прогулки на один или два часа, оставшуюся часть суток он проводил в камере, имея для себя ограниченное пространство и находясь в спертой атмосфере.

98. Суд далее отмечает, что камера, где содержался заявитель, кишела насекомыми, и что в период его заключения в камере не проводилось никаких мероприятий по уничтожению насекомых. Власти Российской Федерации признали, что распространение насекомых в следственных изоляторах является большой проблемой, и сослались на Руководство МВД СССР 1989 г., предписывающее проведение в местах заключения дезинфекционных мероприятий. Однако не усматривается, что в камере заявителя проводились такого рода мероприятия.

За время своего содержания под стражей у заявителя возникли различные кожные заболевания и грибковые инфекции, в частности в 1996, 1997 и 1999 годах, что вызвало необходимость объявлять перерывы в судебном разбирательстве по делу заявителя. Хотя остается фактом, что заявителю оказывалась медицинская помощь для лечения этих заболеваний, их рецидив свидетельствует, что крайне убогие условия содержания в камере, способствовавшие распространению заболеваний, оставались неизменными.

С большой озабоченностью Суд отмечает также, что иногда заявитель находился в камере вместе с лицами, болеющими сифилисом и туберкулезом, хотя власти Российской Федерации подчеркивали, что передача этих заболеваний была исключена ввиду проводившихся профилактических мер.

99. Тесноту и антисанитарию, описанную выше, дополняло устройство туалета в камере. Перегородка высотой 1,1 м отделяла унитаз, расположенный в углу камеры, от умывальника, но не от жилой ее части. При входе в ту часть камеры, где находится туалет, нет никакой ширмы. Заявитель тем самым был вынужден пользоваться туалетом на виду у других заключенных и присутствовать при пользовании им сокамерниками. Фотографии, представленные Суду властями Российской Федерации, являют зрелище грязной запущенной камеры с пространством, отведенным под туалет, не оставляющим человеку никакой приватности.

В то время как Суд с удовлетворением отмечает крупные положительные изменения, произошедшие в следственном изоляторе г. Магадан, где находится камера заявителя (как было продемонстрировано на видеоролике, представленном Суду властями Российской Федерации), это не может отвлечь внимание от совершенно неприемлемых условий содержания, которые вынужден был терпеть заявитель в исследуемый Судом период времени.

100. Условия содержания заявителя под стражей были также предметом озабоченности суда первой инстанции, рассматривавшего его уголовное дело. В апреле и июне 1999 года этот суд затребовал заключение медицинской экспертной комиссии о влиянии условий содержания под стражей на физическое и психическое здоровье заявителя после почти 4 лет заключения с тем, чтобы установить, позволяло ли ему состояние здоровья участвовать в судебном разбирательстве и не следовало ли его госпитализировать (см. выше __ 71 и 76). И хотя эксперты дали отрицательный ответ на оба вопроса, Суд принимает к сведению заключение экспертов, датированное июлем 1999 года, в котором перечисляются все медицинские показатели, имевшиеся у заявителя, т.е. нейроциркуляторная дистония, астеноневротический синдром, хронический гастродуоденит, грибковые инфекционные заболевания на ногах, руках и в паховой области, а также микоз (см. выше _ 30).

101. Суд приемлет утверждение об отсутствии в настоящем деле признаков того, что наличествовал умысел на унижение человеческого достоинства и попрание личности заявителя. Тем не менее, хотя вопрос о том, было ли целью обращения с лицом унижение человеческого достоинства и попрание личности жертвы, является фактором, который надлежит принимать во внимание, отсутствие любой таковой цели не может исключить вывод о наличии нарушения Статьи 3 (см. вышеуказанное постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Пирс против Греции"). Суд полагает, что условия содержания под стражей, которые заявитель вынужден был терпеть на протяжении примерно 4 лет и 10 месяцев, должны были причинить ему физические страдания, унизить его человеческое достоинство и породить в нем такие чувства, которые ведут к унижению и попранию личности.

102. В свете вышесказанного Суд установил, что условия содержания заявителя под стражей, в частности чрезмерная переполненность камеры, антисанитарная обстановка в ней и вредные для здоровья и благополучия заявителя последствия этой обстановки в сочетании длительностью срока содержания заявителя в таковых условиях приравниваются к унижающему достоинство обращению.

103. Соответственно нарушение Статьи 3 Конвенции имело место.

 

II. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции

104. Заявитель жаловался на то, что его длительное содержание под стражей до суда составляло нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвенции, который устанавливает следующее:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом (с) пункта 1 настоящей Статьи [...] имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд".

А. Предварительные возражения властей Российской Федерации

105. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя должна быть рассмотрена в свете российской оговорки, сделанной при ратификации Конвенции. Согласно властям Российской Федерации, оговорка распространялась как на период содержания заявителя под стражей на стадии предварительного следствия, так и на период производства по делу в суде. Власти Российской Федерации ссылались на текст оговорки и содержание статей Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, указанных в оговорке. В частности, статьи 11, 89, 92 и 101 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (см. выше _ 89) наделяли суд правом применять меру пресечения в виде заключения под стражу на стадии судебного разбирательства вплоть до постановления приговора по делу.

106. Заявитель утверждал, что российская оговорка не применима к настоящему делу, поскольку в сферу действия оговорки не входит продолжительность содержания под стражей до суда. Заявитель настаивал на том, что цель оговорки состояла в том, чтобы сохранить за прокурором право санкционировать меру пресечения в виде заключения под стражу и в случаях необходимости продлевать сроки содержания под стражей.

107. Суд отмечает, что оговорка составлена с целью временного исключения из сферы действия пункта 3 Статьи 5 Конвенции некоторых норм Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, упомянутых в тексте оговорки, которые касаются порядка ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления. Эти нормы устанавливают условия и порядок применения мер пресечения, включая заключение под стражу, и перечень органов власти, уполномоченных принимать соответствующее решение.

Суд замечает, что оговорка ссылается на статью 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, в силу которой лицо может на основании постановления прокурора содержаться под стражей до 18 месяцев на период расследования преступления.

Несмотря на упоминание сроков содержания под стражей в период предварительного следствия, Суд обращает внимание на то, что предметом оговорки является порядок применения мер пресечения в виде заключения под стражу, в то время как предметом жалобы заявителя является длительность его содержания под стражей до суда, а не законность избрания этой меры пресечения.

108. Суд посему установил, что рассматриваемая оговорка по настоящему делу не применима.

<…>

2. Разумность срока содержания под стражей

(i) Принципы, установленные в нормах прецедентного права Европейского Суда

114. Суд напоминает, что оценка разумности срока предварительного заключения не может быть дана абстрактно. Вопрос о разумности содержания того или иного обвиняемого под стражей должен быть исследован по каждому делу с учетом особенностей дела. Более длительное содержание под стражей может быть обосновано в каждом конкретном случае только при условии, что имеются конкретные признаки подлинной необходимости ограждения интересов общества, которая - несмотря на презумпцию невиновности - перевешивает принцип уважения свободы личности, записанный в Статье 5 Конвенции (среди других источников правовых требований по данному вопросу см., в частности, цитируемое выше в _ 110 постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Кудла против Польши").

В первую очередь обязанность гарантировать, чтобы по конкретному делу срок предварительного заключения обвиняемого не превышал разумных пределов, лежит на национальных судебных властях. Во исполнение этой обязанности судебные власти должны - отдавая должное принципу презумпции невиновности - исследовать все аргументы за и против необходимости ограждения интересов общества, которая оправдывала бы отступление от требований Статьи 5. При этом такие аргументы должны быть изложены в принимаемых судебными властями решениях по ходатайствам об освобождении. По существу именно на основе мотивировок, излагаемых в этих решениях, и любых документально подтвержденных фактах, представленных заявителем в своих жалобах, суд призван решить, имело ли место нарушение пункта 3 Статьи 5 (см., например, цитируемое выше постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Лабита против Италии", _ 152).

Наличие разумно обоснованного подозрения, что задержанное лицо совершило преступление, является условием sine qua non законного длящегося содержания под стражей. Но по истечении определенного времени такого подозрения уже недостаточно. Суд должен потому установить, имелись ли иные основания для лишения свободы, далее выдвигаемые судебными властями. В случаях, когда такие основания были "относящимися к существу вопроса" и "достаточными", Суд должен также убедиться, что национальные власти проявили "должное тщание" в производстве по делу. Сложность и особенности конкретного расследования являются факторами, подлежащими исследованию в этом отношении (см., например, постановление Европейского суда по делу "Скотт против Испании" (Scott v. Spain) от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, pp. 2399-2400, _ 74, а также постановление Европейского суда по делу "И.А. против Франции" (I.A. v. France) от 28 сентября 1998 г., Reports 1998-VII, p. 2978, _ 102).

(ii) Применение вышеизложенных принципов по настоящему делу

(l) Основания для применения меры пресечения в виде содержания под стражей

115. В период времени, на который распространяется юрисдикция Суда с учетом условия ratione temporis, Магаданский городской суд мотивировал свой отказ заявителю в освобождении из-под стражи тяжестью предъявленных обвинений и опасений по поводу того, что в случае освобождения из-под стражи он будет препятствовать установлению истины по делу (см. выше _ 69). Европейский суд отмечает, что аналогичные мотивировки использовались городским судом и ранее - 27 декабря 1996 г. и 8 августа 1997 г. - для обоснования продолжающегося предварительного заключения заявителя (см. выше __ 43 и 46).

Европейский суд далее отмечает, что основной причиной принятия 29 июня 1995 г. решения о заключении заявителя под стражу было утверждение о том, что он препятствовал проведению расследования по делу, отказываясь предоставить определенные банковские документы, необходимые следствию, оказывал давление на свидетелей и, предположительно, занимался фальсификацией доказательств. Решение также указывало на тяжесть предъявленных ему обвинений.

116. Суд напоминает, что наличие сильного подозрения в том, что какое-либо лицо совершило тяжкие преступления, является, конечно, относящимся к сути вопроса фактором, однако само по себе такое подозрение не может оправдать длительный период предварительного заключения (см., например, цитируемое выше постановление Европейского суда по делу "Скотт против Испании", p. 2401, _ 78). Что же касается другого основания для продления срока содержания заявителя под стражей, которым руководствовался Магаданский городской суд, а именно - опасениями по поводу того, что в случае освобождения из-под стражи он будет препятствовать рассмотрению дела, то Суд отмечает, что в отличие от постановления следователя от 29 июня 1995 г. Магаданский городской суд не привел в своем решении никаких фактических обстоятельств в подтверждение своих выводов, в то время как эти обстоятельства были неизменны и в 1996 г., и в 1997 г., и в 1999 г. В постановлениях этого суда нет никаких указаний на какие-либо факторы, способные продемонстрировать обоснованность опасений относительно возможных действий заявителя в исследуемый период времени.

117. Европейский суд приемлет тот аргумент, что опасения в воспрепятствовании следствию вкупе с подозрениями, что заявитель совершил преступления, в которых он был обвинен, могли первоначально быть достаточным основанием для санкционирования заключения заявителя под стражу. Однако по мере того как производство по делу продвигалось вперед и собирание доказательств завершилось, такие основания для предварительного заключения утратили свою значимость.

118. Суммируя изложенное, Суд находит, что основания, которыми руководствовались власти при избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде содержания под стражей, первоначально являясь относящимися к сути вопроса и достаточными, с течением времени утратили эти характеристики.

 

 

[1] Дело «Ананьев и другие против России» см. в Приложении.