Юридическая лингвистика и судейское усмотрение – что написано в законе

Как сформулирована норма закона, даже не полностью, а касаемо того, в какой модальности стоит в ней глагол? Казалось бы, не столь уж сложно в этом разобраться – если не обывателю, то юристу и законодателю (что часто не одно и то же). И в данном случае - судье, который должен применять формулу закона на практике, решая, тем  самым, судьбы людей…

Речь о двух положениях, связанных с «переменой участи» человека, находящегося в изоляции. Первое – освобождение осужденного из места лишения свободы ввиду тяжелой болезни Второе – решение о продолжении нахождения иностранца, не имеющего гражданства. В специальном учреждении в ожидании выдворения из России в «никуда».

Коллизия в том, что и там, и там оставлять или выпускать на волю человека решает суд, которому закон по-разному формулирует» широту» усмотрения.

Так вот: в первом случае решается вопрос об освобождении тяжело больного согласно выданной ему врачами (тюремными, разумеется, - иначе разве можно себе представить). И здесь очень важно, какой сигнал дается судье – может или обязан суд принять решение в пользу человека, нездоровье которого установлено врачами в соответствии с перечнем таких опасных для жизни болезней, которые не позволяют ему отбывать наказание.

Что тут существенно: чем «жестче» сформулирована эта норма для судьи (если вывод врачей не был доказательно оспорен в заседании суда), тем вернее будет решение в пользу права осужденного на жизнь. Поэтому очень важно, что по предложению Уполномоченного по правам человека слова «может быть освобожден» предлагается заменить императивным «освобождается»! И тогда суду будет почти невозможно проигнорировать медицинское заключение, оставив человека в неволе по причинам тяжести не болезни, а преступления им совершенного некогда в опасении якобы возможного рецидива, невыплаченного ущерба потерпевшему или еще почему-то…

При освобождении по болезни одна задача: проверить адекватность оценки тяжести заболевания и невозможности дальнейшего отбывания + дальнейшего устройства больного (при выслушивании аргументов медиков, ФСИНа, семьи и др. представителей больного). И тогда, если все мнения совпадают в главном, сомнений у судьи быть не может - он ОБЯЗАН освободить.

Во второй ситуации норма КоАП РФ формулируется иначе: всё зависит не от того, как закон велит решить вопрос об иностранце-нарушителе, а кто это будет делать – чиновник или судья. И дело не в их качестве и совестливости, а в процедуре принятия решения о выдворении после того, как не-гражданина какой бы то ни было страны долго держали в изоляции, так ничего ему не «подобрав» в качестве места высылки восвояси. Поэтому модальность глагола (может оставаться в спецучреждении или освобождается из него) не принципиальна. Гораздо важнее, что это решает суд согласно Конституции РФ, а, значит, это произойдет в споре с установкой держать и не выпускать иностранца долго и  во что бы то ни стало. То есть полицейско-миграционный орган будет лишь стороной процесса, а другой – те, кто защищает права человека без паспорта. И если и ведомство понимает, что дольше его держать в неопределенности и изоляции нельзя, да и дорого, то суду ничего не останется как освободить правонарушителя, отбывшего наказание чуть ли не большее, чем многие из преступивших уголовный закон. Тогда это будет нормальный суд. Но императивно обязать судью (не)продлевать неправильно, т.к. важно выслушать все стороны, выяснить многое про ЛБГ (связь с РФ, что у него в стране, откуда он и что он не имеет ее формального гражданства) – то, что чиновники не хотят и не умеют.

Поэтому важно (особенно по КоАП, где обычно процесс очень не состязателен!) ввести эту норму независимо от модальности усмотрения судьи.

Вывод прост и очевиден: каждая правовая ситуация неповторима и требует не повторения нормативных формул и языковых стандартов их изложения, а детального анализа с позиции приоритета конституционных прав и свобод личности по отношению к интересам органов власти, что должно и может быть достигнуто, в первую очередь, в рамках гласного и состязательного процесса и при максимально возможной независимости судебного усмотрения от неправовых факторов и «удобства» для властей.

Приложение:

К обсуждению проекта поправок в КоАП, запрещающих возможность бессрочно лишать свободы лиц без гражданства, выдворить которых невозможно.

Согласно предложенным МВД поправкам в статьи 3.10, 27.19, 31.7 и 31.9 КоАП РФ, вводится судебный контроль за установлением и продлением сроков содержания лиц в спецучреждениях в целях административного выдворения за пределы страны. Также предусматривается порядок обжалования таких решений. В пояснении говорится, что причиной изменений стал ряд постановлений ЕСПЧ, согласно которым России предписано принятие общих мер по защите прав лиц без гражданства, находящихся под стражей в спецучреждениях в целях выдворения. В Страсбурге сообщили о необходимости разработки правового механизма, позволяющего таким лицам оспаривать незаконность их содержания под стражей, а также ограничить сроки такого содержания и предотвратить повторные аресты.

Собеседники издания "Коммерсантъ", однако, отмечают, что поправки требуют доработки – так, предусматривается автоматическое продление срока пребывания лица в спецучреждении при заявлении соответствующего ходатайства от миграционного органа, без проведения процесса в рамках принципов состязательности и равноправия. Данное положение противоречит ст. 22 Конституции, согласно которой лишение свободы возможно лишь на основании решения суда, вынесенного по результатам состязательной процедуры.

Поправки были разработаны во исполнение решения Конституционного суда, который в апреле этого года удовлетворил жалобу уроженца Грузии Ноэ Мсхиладзе и постановил изменить законодательство, регулирующее подобные случаи. В 2014 году ЕСПЧ в рамках дела "Ким против России" признал, что лишение свободы в целях выдворения перестает быть законным тогда, когда исчезает "реалистичная возможность" такого выдворения.

Валентин Гефтер, директор Института прав человека